Мини-сочинение по теме "один день из жизни средневекового горожанина"

Опишу обычный будний день так, словно я — ремесленник в городке с крепостной стеной и рыночной площадью.

Просыпаюсь затемно от звона колокола: сперва «матин», потом рассветный перезвон — знак, что ворота скоро откроют. В доме холодно и пахнет дымом: очаг у нас без трубы, дым выходит через отверстие под крышей. Жена раздувает угли, подогревает пиво — в городе воду пьют редко, разве что из хорошего колодца, а пиво хоть и слабое, но безопаснее. Завтрак простой: вчерашний хлеб, немного сыра и луковицы. Младший сын разносит крошки курам в заднем дворике, старший, мой подмастерье, проверяет инструменты.

Живём над мастерской: низ — для дела, верх — для нас. Открываю ставни, выношу на улицу витрину — пару готовых изделий, чтобы заманить покупателей. На мостовой тесно: мимо нас тянутся телеги с мукой, корзины с рыбой, мешки с солью; городская стража рычит на торговцев, чтобы не преграждали проход к воротам. Из узких сточных канав идёт привычный запах — поэтому окна держим маленькими, а обувь надеваем на деревянных подкладках.

Работа начинается сразу после первого утреннего звона. Я кожевник: от меня ждут прочных ремней и сум. Подмастерье замачивает шкурки, я режу и прошиваю. В мастерскую заглядывает сборщик налога — проверяет мерки да взвешивает кусочки кожи, чтобы не мухлевали. Платим понемногу: за место на улице, за вход сырья через ворота, свою долю в пользу совета. Без этого никуда — зато город даёт защиту стенами, возможность работать и торговать.

К полудню, когда бьют «ангелус», делаем главную трапезу. Жена подаёт похлёбку из капусты с колотым горохом и остатками бекона, кувшин пива, хлеб — вчера испёкся у общественного пекаря; дома у нас печи нет, дрова дороги, да и пекарь отвечает за правильную «весчину» буханки, чтобы людей не обвешивали. За столом обсуждаем новости: у ворот видели купцов издалека — привезли сукно ярких красок; на площади сегодня будет глашатай — прочитает приказ городского совета о пошлинах и о том, чтобы после сумерек огни не держать открытыми.

После трапезы и короткой молитвы снова за дело. Приходит заказчик — лавочник с рынка, просит десяток ременных ручек для сундуков. Торгуемся: он давит тем, что у следующей улицы есть мастер подешевле; я стою на своём, ссылаясь на качественную выделку и гарантию. Сходимся на цене и сроке до следующего торгового дня. Подмастерье возится с иглами, я показываю ему, как лучше подгибать край, чтобы не терлась рука. В дверь заглядывает дружок сына — ученик у сапожника; шепчет, что гильдия собирает мастеров к вечеру в таверне — обсуждать, кому из парней можно стать подмастерьем, а кому ещё годик таскать воду.

Ближе к закату я несу две готовые сумы на рынок. Площадь шумит: тут и рыночные ряды, и шалман с жареной сельдью, и торговцы пряностями, и зубодёр — он же цирюльник — тянет любопытных. Глашатай читает вслух новый указ: поднят сбор за ввоз вина, а за драку на мостовой обещают «штраф в пользу города». Толпа ворчит, но расходится — каждый занят своим. Я отдаю товар лавочнику, получаю монеты, часть сразу откладываю в кошель на поясе, часть — жене в завязанную тряпицу.

Солнце клонится, и стража гонит торговцев убирать лавки: скоро комендантский час. Мы закрываем ставни, заливаем водой очаг — за огонь после колокола легко схлопотать неприятности. Поужинав остатками похлёбки и тёплым пивом, я иду на короткое собрание гильдии в соседнюю таверну. Там шум и дым, но дела решают быстро: принимают одного нового подмастерья, напоминают всем про «честную меру» и показывают образцы клейма, чтобы каждый ставил на товар. За столом рядом кто-то обсуждает, сколько монет уехало с купцами в порт — мол, ростовщики опять под проценты забрали.

Возвращаюсь, когда бьют к вечерней молитве. Ворота уже закрыты, улицы пустеют. На углу стражник с алебардой и фонарём проверяет прохожих, велит поторопиться домой. Я заглядываю в хлев: коза жует солому, всё в порядке. Дома дети уже под одеялами из грубой шерсти. Жена считает мелочь: хватит ли завтра на свежее мясо или опять взять рыбку, раз сегодня у купца была недорогая сельдь. Мы молимся, благодарим за день и просим, чтобы дожди не размыло дорогу — иначе мука задержится, и хлеб подорожает.

Ложусь на соломенный тюфяк. В окне — щель между ставнями, в неё тянет ночной влагой. С улицы доносится шаги стражника да лай собаки. Завтра всё повторится: колокол, работа, торг, гильдия, рынок. Так и куется жизнь горожанина — в шуме, в тесноте, под звон колоколов и под защитой стен.