Почему без знакомства с детством Катерины нам не понять её характер?

Потому что вся её «непохожесть» в «Грозе» вырастает именно из раннего опыта. Катерина – не просто «добрая» или «смелая» по природе; она сформирована детством, которое резко контрастирует с «тёмным царством» Кабанихи. Если этого контраста не знать, её поступки кажутся капризом или «истерикой», а не закономерным развитием характера.

1. Детство как школа свободы и любви. Катерина росла в атмосфере тепла, доверия, песен, народной поэзии, живой религиозности. Она привыкла к свободе души и к тому, что чувства выражаются прямо. Отсюда — её «птичья» натура, жажда воздуха и света, органическая потребность быть искренней.

2. Абсолютность нравственных мер. Домашняя вера Катерины — не страх наказания, а высокая внутренняя планка. В детстве ей не приходилось разыгрывать благочестие; поэтому позже она не умеет жить «как принято» и «для виду». Её совесть говорит громче, чем страх. Отсюда её исповедальность: она не может и не хочет лгать — ни себе, ни другим.

3. Неумение к двойной морали. В доме Кабанихи все держится на ритуале, подчине́нии и лицемерии. Человек, воспитанный в ласке и правде, в такой среде либо ломается и молчит, либо взрывается. Катерина выбирает второе: прямо признаётся в любви Борису, открыто бросает вызов «порядку», потому что иного языка — языка полунамёков и потаённых компромиссов — она не знает.

4. Источник её жажды любви и трагической вины. Тихон ей чужд, воздух дома тяжел, а память о «солнечном» детстве делает эту тяжесть невыносимой. Отсюда одновременно и порыв к любви (как к возвращению к живому), и мучительное чувство греха: её нравственный абсолют сталкивается с реальностью, и разрыва не выдерживает именно потому, что когда-то знала, как можно жить «по правде».

5. Психология «естественного человека». Для Островского Катерина — голос природной, цельной жизни, противопоставленной купеческому деспотизму. Но «естественность» у неё не абстракция, а память о конкретном доме, где её любили и не гнули. Без этой памяти не объяснить ни её смелости, ни её отчаяния, ни финального шага: она уходит не из прихоти, а потому что потеряла саму возможность быть собой.

Именно поэтому знание её детства — ключ к пониманию характера: оно показывает, что перед нами не «взбунтовавшаяся жена», а человек, воспитанный в свободе и правде, попавший в среду насилия и лжи. Все её «крайности» — от признаний до самоубийства — логичны и неизбежны, если помнить, из какой светлой точки она пришла и во что попала.