Сочинение по теме мои отношение к Наташе Рострвой

Моё отношение к Наташе Ростовой — это редкое сочетание восторга, нежности и честного раздражения, которое со временем перерастает в глубокое уважение. В «Войне и мире» она для меня — не просто героиня-романтик, а живой человек, который растёт, ошибается, раскаивается и заново находит себя. Именно эта «живость» делает Наташу особенно важной: рядом с умными рассуждениями Болконского и ищущей мыслью Безухова она напоминает, что главная истина Толстого — в самой жизни, в её естественном течении.

С первых страниц Наташа подкупает естественностью. Её детская непосредственность, искренний смех, готовность радоваться пустякам и умение слышать музыку мира — всё это не наивность, а цельность. Особенно ярко это видно в сцене у дядюшки, где она «вдруг» танцует по-русски так, будто в ней говорит сама народная память. Я не воспринимаю этот эпизод как красивую метафору для сочинений; для меня это доказательство того, что Наташа — не «салонная барышня», а человек, чутко связанный с корнями и живой культурой.

Первый бал — момент её взросления. Я каждый раз напрягаюсь вместе с ней в ожидании танца и так же облегчённо выдыхаю, когда её приглашает князь Андрей. Тут в ней открывается женственность — не как маска, а как продолжение той же искренности. Она умеет сиять не потому, что это «надо», а потому что в ней много света. И именно за это я её люблю: за способность быть собой в любой обстановке.

История с князем Андреем — мой поступок уважения к Наташе. Она любит по-настоящему, без расчёта и позы. Но их помолвка — это не сказка, а испытание: ожидание, холодность старого князя, неопределённость. В этой «паузе» Наташа оступается — и вот тут во мне вспыхивает то самое раздражение: как же так, после такой высокой любви — увлечение Анатолем Курагиным, пустым блеском? Но чем старше я становлюсь, тем меньше во мне судьи и больше понимания. Наташа падёт не от разврата, а от голода по теплу и вниманию, от молодости, от мечты о чуде. Её ошибка — жизненно правдива. Толстой не делает из неё «падшую», и я тоже не могу: она слишком честна, чтобы долго жить в самообмане.

Её покаяние и болезнь — важнейшие страницы. Наташа не оправдывается, не валит вину на обстоятельства; она принимает удар, переживает внутренний крах и начинает тяжёлую работу над собой. В этом месте моё отношение к ней меняется: я перестаю смотреть на неё сверху вниз, как «на ученицу, споткнувшуюся на уроке», и начинаю смотреть снизу вверх — как на человека, который не спрятался за гордостью, а нашёл в себе силы признать правду.

Далее — война 1812 года, бегство Ростовых и эпизод с раненными. Наташа — единственная, кто всерьёз слышит чужую боль. Она уговаривает отдать подводы раненым, жертвуя собственным удобством и безопасностью семьи. Это не жест «для галочки», а естественное продолжение её внутреннего слуха на жизнь. Здесь моё уважение становится благодарностью: Наташа делает ровно то, чего часто не хватает «рассудочным» героям, — не рассуждает, а поступает по совести.

Встреча с умирающим князем Андреем — ещё один экзамен её души. Там нет красивых поз и эффектных фраз; есть тихое взаимное прощение. Я ценю в Наташе способность выдержать этот взгляд в правду — и остаться в нём светлой. Она не бежит от страдания, а остаётся рядом, когда это важнее всего.

Эпилог — часть, из-за которой многие спорят о Наташе. Да, она «растворяется» в семейной жизни, полнеет, становится шумной матерью большого семейства. Кому-то кажется, что она «понизилась» по сравнению с сияющей девушкой первых томов. Я так не думаю. Для Толстого семья — высшая форма настоящей жизни, и Наташа, со всей своей щедростью и силой, естественно входит в этот круг. Меня не покидает лёгкая тоска по её прежнему танцу и песням, но я понимаю: её энергия не исчезла, она просто нашла другой выход — в заботе, в быте, в любви, которая не требует аплодисментов.

Если попробовать собрать всё в одном слове, Наташа — «живость». Она — не идея и не символ, хотя символичности в ней много (народность, природность, музыкальность). Прежде всего она — человек, и потому рядом с ней легко и больно, радостно и тревожно. Я злюсь, когда она оступается; восхищаюсь, когда она слышит сердце; дорожу тем, что рядом с ней мир Толстого перестаёт быть лекцией и становится жизнью.

Моё отношение к Наташе Ростовой — это признание её права быть живой, а значит несовершенной, и благодарность за уроки искренности. Она учит не бояться своих чувств, не бояться ошибок и уметь возвращаться к главному — к простоте, милосердию и любви. Именно поэтому Наташа остаётся для меня самым «тёплым» персонажем романа и тем голосом, который напоминает: настоящая правда — не в громких словах, а в том, как ты поступаешь с людьми рядом.