Ель рукавом мне тропинку завесила. Ветер. В лесу одному Шумно, и жутко, и грустно, и весело,- Я ничего не пойму. Ветер. Кругом все гудёт и колышется, Листья кружатся у ног. Чу, там вдали неожиданно слышится Тонко взывающий рог. Сладостен зов мне глашатая медного! Мертвые что мне листы! Кажется, издали странника бедного Нежно приветствуешь ты. О чем это стихотворение? Об одиноком путнике в лесу, где "всё гудёт и колышется"? О его тревоге, потому что он один в лесу? О непонятном ему самому настроении ("Шумно, и жутко, и грустно, и весело...")? Или о той радости, которая рождается звуком рожка ("тонко взывающий рог")? Подготовьте развернутый ответ на этот вопрос.

Это стихотворение — не про «одно» чувство, а про мгновение внутреннего перелома: из хаотичной, противоречивой лесной стихии — к ясному, утешающему зову, который выхватывает лирического героя из растерянности и направляет его дальше.

Сначала — лес и ветер как чистая стихия. «Ель рукавом…», «кругом всё гудёт и колышется», листья кружат у ног — природа одушевлена и наваливается со всех сторон. Отсюда и «шумно, и жутко, и грустно, и весело» — парадоксальная мешанина ощущений. Вставка-удар «Ветер.» действует как порыв: обрывает мысль, уносит, сбивает внутренний компас. Герой действительно один и растерян («я ничего не пойму»), но стихотворение не фиксируется на страхе — оно показывает амбивалентность, зыбкость настроения в лесной глуши, особенно осенней (мертвые листья здесь и буквально, и символически).

И вот — поворот: «Чу… тонко взывающий рог». На фоне гулкого, беспорядочного шума появляется «тонкий» сигнал — человеческий, культурный, смысловой. Он звучит не как опасность, а как послание: «Сладостен зов мне глашатая медного!» Рог назван «глашатаем» — вестником; значит, это не просто звук, а обращение. Следующая строка добавляет личный оттенок: «Кажется, издали странника бедного нежно приветствуешь ты». Зов услышан как привет, как приглашение и поддержка, адресованная именно одинокому путнику.

Отсюда — ключевая смысловая развязка: «Мертвые что мне листы!» Листва — знак увядания, молчаливой «мертвости» природы и, возможно, «мертвых листов» прошлого (воспоминаний, затвердевших чувств, даже книжных страниц). На весах оказываются два мира: хаос осеннего леса и ясный, направляющий голос. Рог «оживляет» пространство — в нём появляется вектор, цель, дорога. Радость тут не беспричинна и не «вопреки» тревоге: она рождается именно из зова, который придаёт смысл пережитой тревоге и собирает распавшиеся впечатления в внутренний строй.

Так что отвечая на ваши варианты: да, это и об одиноком путнике среди «гудящего» леса; да, вначале — о тревоге и непонятном смешении чувств; но тематический центр — момент, когда «тонко взывающий рог» превращает хаос ощущений в согласную мелодию пути. Радость — не стартовая нота, а результат услышанного зова, который «нежно приветствует» и ведёт.