Можно ли экспериментально проверить и, следовательно, доказать или опровергнуть утверждения Ж. Б. Ламарка?

Короткий ответ: да, проверяли и продолжают проверять; «классическая» ламарковская идея о наследовании признаков, приобретённых при жизни (от «упражнения/неупражнения» органов), как универсальный механизм — экспериментально опровергнута. Но есть узкие явления (эпигенетика, некоторые микробные системы), которые частично напоминают «ламарковщину», хотя и не подтверждают её в исходном виде.

Развёрнуто:

1. Что именно у Ламарка поддаётся проверке
   Ключевой тезис — если особь при жизни изменилась под действием среды или «упражнения» органа, то потомство унаследует эти приобретённые изменения. Это даёт ясный критерий фальсифицируемости: нужно показать, что систематические «прижизненные» изменения не передаются по зародышевой линии.

2. Классические опровержения
   • Барьер Вейсмана. Август Вейсман подчёркивал разделение сомы и зародышевой линии: изменения тела не попадают в гаметы. Его собственные (сегодня — наивные) демонстрации с многократным отрезанием хвостов у мышей потомству хвост не укорачивали.
   • Флуктуационный тест Лурии—Дельбрюка. Показал, что устойчивость бактерий к фагам возникает из случайных мутаций до воздействия, а не направленно «в ответ» на него. Это прямо противоречит ламарковской идее целенаправленного появления полезных наследуемых изменений под действием среды.
   • Масса селекционных и генетических работ XX века (дрозофила, кукуруза, мыши, растения) показала: наследуемые изменения связаны с вариациями ДНК (мутациями, рекомбинацией), а не с систематической передачей «накачанного» или «атрофированного» признака. Эксперименты с искусственным отбором демонстрируют быстрый отклик популяций — но за счёт отбора предсуществующей или возникшей генетической вариации, а не «приобретений» тела родителей. Исторические попытки построить агрономию на ламарковщине (лисенкоизм) провалились ровно потому, что эффект не воспроизводился.

3. Что нашлось «похоже по форме», но не подтверждает теорию в целом
   • Эпигенетическая наследственность. Метки ДНК/хроматина (метилирование, модификации гистонов), РНК-интерференция, иногда действительно передаются через одно-несколько поколений и могут зависеть от среды (голод, стресс, температура). Однако:
   — эффекты обычно частичны, нестабильны и часто быстро «смываются»;
   — они не реализуют «закон упражнения/неупражнения» и не дают направленных адаптаций «по запросу», а лишь меняют регуляцию уже имеющихся генов;
   — долговременная эволюция всё равно требует фиксации генетических изменений.
   • Микробы без «гемлинии/сомы». В бактериях есть CRISPR-адаптация (встраивание «спейсеров» после встречи с вирусом) и горизонтальный перенос генов. Это действительно «приобретение» информации из среды и её наследование. Но это — специальные молекулярные механизмы, не аналог «накачал мышцу — дети с мышцей». К тому же у бактерий нет разделения сомы и зародышевой линии.
   • Материнские эффекты и влияние среды на потомство (питание, гормоны, поведение). Они могут менять фенотип следующего поколения, но это либо не наследуемо дальше без продолжения воздействия, либо не соответствует ламарковскому механизму.

4. Как это тестируют экспериментально (что именно делают в лаборатории)
   • Разводят большие линии с контролем родословных, чётко отделяя воздействие на родителей от условий выращивания потомства.
   • Секвенируют геномы/транскриптомы и анализируют эпигеном зародышевых клеток и потомков, чтобы отличить мутацию от эпигенетической метки или простого материнского эффекта.
   • Проводят «флуктуационные» и «адаптационные» тесты: если признак возникает чаще именно при воздействии и наследуется без мутаций — это в пользу «ламарковского» пути; если распределение появления признака соответствует случайным мутациям до воздействия — в пользу дарвиновского.
   • Делают «скрещивания условий»: родители подвергаются нагрузке, а потомство выращивают в стандартных условиях (и наоборот), чтобы увидеть, есть ли истинная межпоколенная передача.

Итог: общая, универсальная доктрина Ламарка о наследовании приобретённых при жизни признаков — экспериментально опровергнута как механизм, объясняющий эволюцию. Современная эволюционная биология опирается на генетические вариации и отбор. При этом на «периферии» есть реальные, воспроизводимые феномены ограниченной наследуемости негенетической информации (эпигенетика, микробные системы, поведенческая и культурная передача), которые уточняют картину наследования, но не реабилитируют исходный ламарковский «закон упражнения/неупражнения» как основной двигатель эволюции.