Прочитайте текст. Озаглавьте его. Что будет отражать ваш заголовок - тему или основную мысль? Определите микротемы каждого абзаца и составьте план текста. Горького я впервые увидел в Петрограде зимою девятьсот
пятнадцатого года. Спускаясь по лестнице, я засмотрелся на иг-
рающих в вестибюле детей.
В это время в парадную с улицы лёгкой и властной походкой
вошёл насупленный мужчина в серой шапке. Лицо у него было
сердитое и даже как будто злое. Длинные усы его обледенели
(на улице был сильный мороз), и от этого он казался ещё более
сердитым. В руке у него был тяжёлый портфель огромных, не-
виданных мною размеров.
Детей звали спать. Они расшалились, не шли. Человек гля-
нул на них и сказал, не замедляя шагов:
Даже кит ночью спит!
В эту секунду вся его угрюмость пропала, и я увидел горячую
синеву его глаз. Взглянув на меня, он опять насупился и мрач-
но зашагал по ступеням.
Позже я заметил, что у него на лице чаще всего бывают эти
два выражения.
Одно - хмурое, тоскливо враждебное. В такие минуты каза
лось, что на этом лице невозможна улыбка, что там и нет такого
материала, из которого делаются улыбки.
и другое выражение, всегда внезапное, всегда неожиданное:
празднично-застенчиво-умилённо-влюблённое. То есть та самая
улыбка, которая за секунду до этого казалась немыслимой.
Я долго не мог привыкнуть к этим внезапным чередованиям
любви и враждебности. Помню, в 1919 или 1920 году я слушал
в Аничковом дворце его лекцию о Льве Толстом. Осудительно
и жёстко говорил он об ошибках Толстого, и чувствовалось, что
он никогда не уступит Толстому ни вершка своей горьковской
правды. И голос у него был недобрый, глухой, и лицо тоскли-
во-неприязненное. Но вот он заговорил о Толстом как озвуче
ном колоколе мира сего», и на лице его появилась такая улыб-
ка влюбленности, какая редко бывает на человеческих лицах.
А когда он дошел до упоминания о смерти Толстого, оказалось,
что он не может произнести этих двух слов: «Толстой умер»,
беззвучно шевелит губами и плачет. Так огромна была нежность
к Толстому, охватившая его в ту минуту. Слушатели - несколь-
ко сот человек - сочувственно и понимающе молчали. А он такс
и не выговорил этих слов: покинул кафедру и ушёл в артисти-
ческую. Я бросился к нему и увидел, что он стоит у окна и сирот-
ливо плачет о Льве Николаевиче. Через минуту он вернулся на
кафедру и жмуро продолжал своё чтение.
Впоследствии я заметил, что внезапные приливы влюблён-
ности бывают у Горького чаще всего, когда говорит он о детях, о
замечательных людях и книгах.
Перебирая книги в своём кабинете на Кронверкском про-
спекте (в Ленинграде), он каким-то особенным, почтительным
и ласкающим местом брал с полок то ту, то другую книгу и по-
ворил о ней певуче и страстно, гладя её, как живую.
(По К. Чуковскому)

0 0 Пожаловаться