Сочинение-повествование на тему "В зоопарке".

В воскресенье мы с папой и младшей сестрой решили выбраться в зоопарк. Утро было прохладным, асфальт ещё пах ночным дождём, и от луж поднимался лёгкий пар. У ворот уже стояла небольшая очередь: кто-то держал в руках сахарную вату, кто-то — карты с маршрутом. Папа купил нам по бумажному браслету, мы прошли через турникет, и город сразу будто отступил: вместо шумных улиц — гулкие крики птиц и шуршание листвы.

Первым делом мы пошли к вольерам с львами. Самец лежал на тёплом камне, тяжело прикрыв золотистые глаза, и лишь кончик хвоста выдавал, что он не спит, а наблюдает, как смотрители катают тачку с мясом. Сестра прижалась ко мне и спросила шёпотом, не страшно ли ему в клетке. Я подумал, что странно — такому большому и свободолюбивому зверю жить среди решёток, и стало немного грустно. Но тут лев поднялся, встряхнул гривой так, что воздух вокруг него будто дрогнул, и медленно двинулся вдоль стекла. У людей вокруг прошёл общий вздох.

От львов мы направились к фламинго. Там было иначе: никакого рёва, только зеркальная гладь пруда и ровный строй розовых птиц. Они стояли на одной ноге, как балерины на репетиции, и изредка, не торопясь, опускали клювы в воду, будто проверяли, не остыла ли она. Сестра попыталась стоять так же — у неё получилось на семь секунд, мы засмеялись. Ветер нёс солоноватый запах воды, а рядом кто-то бросал зерно и спорил, откуда у фламинго такой цвет.

Дальше — павильон с рептилиями. Там было полутемно и тепло, как в летнюю ночь. На ветке неподвижно висела зелёная игуана, глаза её были полузакрыты, и казалось, что она медленно думает о чём-то очень важном. В углу, в террариуме, свернулся толстый питон: его рисунок напоминал старинный орнамент. Я долго смотрел на его кожу и представлял, сколько времени природа «рисовала» каждую линию. Рядом мальчик постучал по стеклу — смотритель мягко сделал замечание, и в павильоне снова стало тихо, слышно было только слабое жужжание ламп.

Мы вышли на свет и попали к обезьянам. Это был самый шумный отдел: визг, щёлканье, быстрые прыжки с каната на канат. Рыжая капуцинка ловко утащила у кого-то бумажный пакет, заглянула внутрь и разочарованно бросила — там были только салфетки. Сестра смеялась так, что у неё запрыгали косички. Одна маленькая обезьянка подбежала к стеклу и уставилась на наш шарф с помпоном; она тронула стекло пальцами, а потом, словно усмехнувшись, убежала к товарищам.

На обед мы сели на лавку возле киоска, где продавали горячие сэндвичи. Вокруг летали наглые воробьи, ловили крошки прямо на лету. Папа показывал нам маршрут: «Остались жирафы, слоны и пингвины — и домой». Я мечтал посмотреть на жирафов — они казались мне живыми башнями. Так и вышло: два пятнистых великана медленно тянулись к высоким кормушкам, языки у них были длинные и тёмные, как ленты. Когда один наклонился, мы оказались почти на уровне его глаз. В этих глазах не было ни страха, ни злости — только спокойствие и какая-то древняя внимательность.

Слонов мы застали на купании: смотритель поливал шлангом пыльную спину, а слон, довольный, разбрызгивал воду хоботом, как фонтан. Люди улыбались незнакомым людям — такое редко случается в городе. Пингвины, наоборот, оказались серьёзными: они вышагивали в своих «смокингах», как делегация на важной встрече, и аккуратно ныряли в бассейн, оставляя на поверхности круги.

К вечеру небо снова потянуло дождём. Мы направились к выходу, и вдруг где-то в глубине зоопарка протянулся протяжный крик — то ли птица, то ли зверь позвал своего. Этот звук надолго остался у меня в голове. Я думал о том, что зоопарк — это как огромная книга: каждому вольеру — своя глава, у каждого зверя — своя история. Ты листаешь эти страницы, удивляешься, улыбаешься, иногда грустишь. И всё равно уходишь чуть другим, чем пришёл: внимательнее к миру, который живёт рядом с нами, даже если мы привыкли его не замечать.